ОМ Непростой журнал
А всё-таки неспроста человека называют социальным животным. Хоть и не хочется в это верить, памятуя о метафизической версии происхождения человека, но факты – вещь очень упрямая, и, бесстрастно наблюдая за поведением людей, неизбежно начинаешь видеть обезьяний хвост. Более того, когда в человеческом социуме имитируется поведение животных, успешных в плане борьбы за выживание, тогда и человеческая группа оказывается весьма эффективной во всех смыслах. Напротив, гуманистические (антиживотные) нововведения довольно быстро приводят к снижению жизнеспособности как человека, так и группы в целом.
Известен факт, что для человеческого глаза наиболее контрастным сочетанием цветов является чёрный на жёлтом разных оттенков, от песочного до светло-коричневого. Мало кто задумывался, почему так, – это воспринимается, как должное. Но кто-то задался и этим вопросом. Оказалось, что данные цвета составляют расцветку шкуры леопарда и других крупных кошачьих – основных врагов степных приматов. Способность видеть среди высокой травы такое сочетание цветов позволяло выживать и эволюционно закреплялось, а теперь составляет особенность человеческого зрения. Сюда же – особенная любовь к ми-ми-мишным котикам. А как же их не любить, если ранее на протяжении множества поколений человеческий мозг был круглосуточно занят только ими, этими «котиками», правда, в других габаритах. А тут – уменьшенная копия того, кто когда-то пытался загрызть-растерзать: повадки те же, только ни за что не загрызёт, хотя и может куснуть и поцарапать, напоминая о своих родичах. И любят их за это до беспамятства, сами не понимая, почему. И даже памятники им, крупным кошачьим, ставят повсюду, достаточно вспомнить основу фильма «Приключения итальянцев в России».
Пожалуй, самое яркое проявление успешной модели выживания в животном мире естественным образом сформировалось в человеческой армии. Вооружённые силы должны быть предельно эффективны, в противном случае они будут разгромлены, мужчины погибнут, женщины и ресурсы будут захвачены неприятелем. Наиболее чёткая иерархия подчинения выстроена именно в войсках, а боевой порядок в атаке и обороне почти полностью совпадает с таковым у степных обезьян саванны: авангард представлен наиболее боеспособными особями; фланги прикрыты особями послабее; арьергард состоит из разномастных представителей стаи и обеспечивает тыловое прикрытие; командующий с ближайшими соратниками находятся в центре группы для оценки ситуации во всех направлениях. Обсуждение приказов не допускается, подчинение беспрекословное, неповиновение жестоко карается, – налицо полная имитация того, что происходит, например, в стае бабуинов или павианов, – никакой демократии с контрпродуктивной свободой слова. Особо интересным становится анализ распределения доминантности среди жён военнослужащих отдельно взятого гарнизона, как изолированной системы. Доминантной альфа-самкой автоматически становится жена высшего чина, даже если она – беспросветная дура; бета-самками – жены старших офицеров, ну а совсем унылые роли достаются жёнам младшего офицерского состава, даже если эти жёны с высшим образованием или научными степенями. Несмотря на такую «несправедливость», система остаётся стабильной, т.к. полностью имитирует эволюционную модель, подтвердившую свою устойчивость в животном мире за тысячелетия существования.
Менее известной широкой публике, но ещё более жёсткой, чем армия, является структура церковной иерархии с чёткой вертикалью власти. Приказы-благословения не обсуждаются, послушания выполняются безропотно и беспрекословно, неповиновение и вольнодумство влечёт епитимью и извержение из сана, развод не допускается под угрозой краха всей карьеры, выход крайне затруднён. Система, как и армейская, является изолированной: общение происходит преимущественно в своём кругу. Доминантное распределение среди матушек (жён священников) абсолютно идентично армейскому. Система предельно биологична, а потому чрезвычайно устойчива. Не случайно говорят, что, как бы ни пытались уничтожить церковь Христову, она выстоит и стоять будет, но всё-таки претерпит своё поражение пред концом времён, когда «Сын Человеческий, пришед, найдёт ли веру на земле?» Определённо, не найдёт: сытое брюхо к вере глухо. А кто у нас всё время тяготит к сытости, а не к аскетизму? – те самые, которых более 80% среди прихожан и у которых оная сытость, комфорт и благополучие есть смысл всей их жизни. Они-то всё и угробят!
Если взять успешно работающий отдел любого предприятия, то окажется, что им жёстко и подчас агрессивно руководит мужчина, не позволяя никому расслабиться. И даже если этот отдел состоит из значительного количества женщин, он продолжает оставаться эффективным, если линия подчинения выстроена правильно, как в животном мире приматов: доминантный самец (начальник) выстраивает тактику добычи пищи (выполнения задачи), заставляя всех в этом участвовать. Стоит только роль доминантного самца в женском коллективе доверить женщине, начинается дикая анархия: самки забивают на работу, устраивают скандалы и склоки, соревнуются в доминантности посредством демонстрации эксклюзивных шмоток, модной косметики, новых причёсок и макияжа; пытаются сместить начальницу, ведут войну всех против всех. Именно так и происходит в дикой природе, когда стая теряет альфа-самца, если он единственный. В этом случае доминантная самка – приближённая пропавшего альфы – с огромным трудом удерживает ситуацию под контролем, но истинный порядок возвращается только с появлением нового самца-доминанта.
Чрезвычайно интересным становится наблюдение за реальным столкновением человека с обезьянами при совпадении зон обитания. В этом случае конфликт неизбежен. Так, например, бабуины восточной Африки совершают набеги на кукурузные плантации, а люди пытаются защитить свои владения. В этих конфликтах обезьяны совершенно не воспринимают даже взрослых женщин-охранниц, кричащих и размахивающих палками, как реальную угрозу, – они ведь всего лишь самки другого вида. Несмотря на все действия женщин, бабуины продолжают деловито трескать кукурузные початки, но лишь до того момента, как не появятся пацаны подросткового возраста. От них воришки с истеричными визгами бросаются наутёк, потому что видят в них самцов конкурирующей стаи, которые метко кидают камнями и удачно стреляют из рогаток. Вот так! – даже обезьяны не воспринимают всерьёз самок человека, а некоторые самцы человека готовы пресмыкаться перед ними всю жизнь…
Конечно, бывают и редчайшие исключения, когда женщина-руководитель – настолько мужик, что удачно справляется с женским коллективом, заставляя работать, а не воевать друг с другом и с ней самой. Как тут не вспомнить одну фронтовичку-снайпера, ставшую после войны руководителем отдела ВУЗ-овской библиотеки, – до сих пор заставшие вспоминают её со страхом и трепетом, упоминая тот факт, что никогда после её ухода не было такого порядка, как при ней: «Все были шёлковыми! Она даже не ругалась – просто пристально так смотрела… Душа от этого не просто уходила в пятки, она вылетала сквозь обувь прямо в землю»!.. Весьма распространённой моделью остаётся схема наличия супер-доминанта (директор) с субдоминантными самками (главный бухгалтер и прочие начальницы «женских» отделов). Субдоминантной самке вроде бы подчиняются, ведь именно её «господин назначил любимой женой», однако, именно такие отделы называют гадюшниками и серпентариями, а всё потому, что нет мужчины-руководителя, доминантного самца первого приближения, который бы всех построил.
Но и доминантному самцу-начальнику приходится нелегко. Как и в дикой природе, окружающие его самки человека вместо работы начинают вести завлекательные игры на сближение, чтобы стать «любимой женой» и получить место потеплей и покомфортней. Это куда как проще, чем выполнять служебные обязанности, да и вообще – не для того мама ягодку растила. Попадая на переговоры в разные организации, я с удивлением отмечал, насколько старательно их девочки раздевались на работу: кромка юбки чуть ниже писи, декольте с гарантией выпадения при определённом угле наклона, каблуки и походка соответствуют подиумной модели. Складывалось острое ощущение, что попал не в проектный институт, бизнес-центр или администрацию, а в элитный бордель, где девочки настолько поднаторели в ролевых играх, что из привычных ролей уже не выходят на протяжении всей рабочей смены.
Основная функция особей животного мира – непрерывная борьба за выживание в агрессивной среде, – это происходило всегда, происходит и сейчас. Когда-то именно так поступал и человек, заботясь о выживании своей первобытной стаи. А потом постепенно он начал менять мир под себя, благо мозг прямоходящего и далекосмотрящего существа позволял это сделать. Мир начал становиться всё более безопасным, а потом – и комфортным. Именно на этом этапе женщины вдруг почувствовали, что более не нуждаются в защите, да и вообще – они совсем не хуже мужчин, и даже лучше, намного лучше, они вообще – богини, лучезарные ангелы, светочи интеллекта, высшие существа, венцы творения, не в пример каким-то там разбрасывателям носков. И не нашлось рядом с ними той африканской стаи бабуинов, что относятся к самкам человека с глубоким презрением и никогда не воспринимают их всерьёз. Но ничего, эту роль сейчас эффективно выполняют так называемые беженцы, не слишком отличающиеся по интеллекту от тех самых обезьян степной саванны. А старательное и умышленное замалчивание многочисленных изнасилований в Европе стало замечательным механизмом возврата обнаглевшим самкам человека некогда утерянного разума.
Нигде и никогда среди степных приматов не было матриархата. Эта система абсолютно нежизнеспособна, алогична, противоестественна. Среди самых ранних наскальных рисунков, возраст которых свыше 37 тысяч лет, женщины нарисованы существами мелкими, всё время – в позах подчинения. Минули тысячелетия, но женщины на рисунках не изменились. Они всегда были на своих ролях и не лезли конкурировать с мужчинами. За десятки тысячелетий сформировались инстинкты – своеобразная базовая прошивка, получаемая от рождения и направленная на выживание как индивида, так и популяции в целом. Инстинкты приматов не подразумевали женского доминирования никогда. В реальной жизни случалось всякое, и в случае гибели доминанта его роль временно могла занять самка, но долго это не продолжалось: старшие самцы стаи после иерархических разборок определялись с новым доминантом.
Справедливости ради, среди других видов в дикой природе матриархат существует. В качестве примера приведу очаровательное и во всех смыслах успешное животное – гиену. Лидерство в стае гиен принадлежит доминантной самке, а её запредельная агрессивность не даёт самцам ни единого шанса, они даже питаются по остаточному принципу, а в логово заходят только с разрешения госпожи. Но с каким жестоким намёком подшутила эволюция над этой злобной самкой, взгляните.
Наступил двадцатый век, произошла научно-техническая революция. В середине столетия усилиями мужчин жизнь стала по-настоящему комфортной. Необходимость бороться за выживание практически отпала, но приматы инстинктивно тяготеют к борьбе, и женщины стали бороться за равноправие, в то время как мужчины воевали за территорию и ресурсы. Тихой сапой, не имея реального противодействия, женщина начала отвоёвывать мужские позиции. Мужчина не возражал, не до того было; чем бы дитя ни тешилось, лишь бы мозги не выносило. А между тем это «дитя» борзело всё сильнее и сильнее, прогибая уже всех под свои хотелки. Сумеречный призрак матриархата, противоречащий базовым инстинктам выживания человеческой популяции, начинал обретать устойчивую форму. И вот, спустя совсем непродолжительное время, часть человечества вошла в стадию глубокого маразма. Взгляните на супер-доминантов, которые должны отвечать за безопасность и неприкосновенность целых государств на должностях министров обороны (хорошо хоть Бисмарк не дожил, сгорел бы от стыда). Почему-то сразу захотелось завоевать эти государства, а некоторых министров всенепременно взять живыми в плен и наказывать, наказывать, наказывать…
В Христианском Богословии есть такое представление: дьявол – обезьяна Бога. Ничего своего сотворить не может, но способен собезьянничать, спародировать Творца, создать нечто мерзкое и нежизнеспособное. Современная женщина – обезьяна человека. Везде лезет, судорожно пытается превзойти мужчину, но так же, как и дьявол, ничего толкового создать принципиально не может. От этого беснуется, а в качестве компенсации своей неудачливости всё время пытается унизить и завиноватить мужчину, чтобы он сравнялся с ней – с извечно-приземлённой особью! Убедившись в том, что ни на что масштабное не способна, всё равно пытается хотя бы сымитировать мужчину, собезьянничать. Получается очень оригинально, можно даже поаплодировать.
Представители психоанализа, как основатель, так и последователи, среди причин своеобразного поведения женщин частенько упоминают зависть к мужскому члену. С этим можно не соглашаться, однако, исступлённое желание некоторых женщин приделать себе мужскую писю, чтобы писать стоя, наводит на однозначную мысль – определённо завидуют, что бы там ни говорили.
Так к чему же в результате приведёт контр-инстинктивный матриархат, где все императивы выживания заменены на гуманистические принципы невыживания, где не тянутся за лидером, не догоняют его, не конкурируют с ним, а ориентируются на самую отстающую особь, чтобы той было не обидно за свою ущербность. Очевидно, что такая система абсолютно нежизнеспособна и будет уничтожена даже слабенькой системой с правильным распределением ролей. Именно эту картину мы сегодня наблюдаем в Европе: никто, похоже, и не собирается защищать таких сильных, успешных, независимых женщин, ставших мужиками, – сами как-нибудь справятся, они же теперь мужики, они должны. Писать стоя уже умеют, глядишь, и давать отпор пришлым научатся, там делов-то – раз плюнуть. А не научатся, так пострадают от этих прямоходящих обезьян, которые бросают собственное говно в те автобусы, на которых им привозят еду и воду такие гуманные и насквозь толерантные европейцы. А другие европейцы уже искренне радуются тому, что обнаглевших и свихнувшихся от безнаказанности и вседозволенности самок человека пускают на-хор, и не находится того, кто бы заступился, даже среди полицейских. А все потому, что эти «успешные» за счёт разорения мужчин, «сильные» за счёт потакающего их прихотям государства, «независимые» по собственной дури не вызывают уже никаких чувств, кроме омерзения, как те матриархальные гиены, что отрастили себе подобие х*я.
