ОМ Непростой журнал
Больные люди
© Олег Чекмарёв
С утра до ночи в постели. А даже если и нет, то привязан к дому: микстурам, таблеткам, процедурам. И никакого драйва — никакой жизни. И состояние такое, что мог бы — еще на что-то да способен, но и желания нет. Вернее, есть, но боли отвлекают, озноб заставляет кутаться и сжиматься, а общая муть в голове сводит на нет все начинания. И скука требует развлечений, выматывая больше труда. Разве это жизнь?
И все же такое впечатление, что именно к такой жизни стремится подавляющее большинство. Лишь бы симптомы не доставали особо. Но как им не доставать? Как живешь — такие и симптомы.
Я сдернул с баранки полиэтилен, что свидетельствовал за готовность моего друга к дороге, мимоходом вылил в автотермос добрую половину оставшегося кофе, благо в этом сервисе им можно залиться, и даже утопиться в нем при желании. Все для клиента, потому никто даже удивленного взгляда не бросил, пока в литровый стакан под колу кофе наливалось. Мало ли? Причуды клиента.
Надо бы собраться, но день был таким… Ну, таким “восхитительным”, что тело само по себе, а мозг отдельно. Большую часть времени в прострации. Семь или восемь объектов, потом на ковер к “начальству”, основные функции которого “начальник шлагбаума”:- послушал, губы пожевал для важности, где-то покривил, типа недоволен, где-то кивнул, типа усвоил, сойдет, дал пару бесполезных указаний и отлично. Миссию начальника выполнил, авторитет поддержал. Вроде, ничего особенного, а полтора часа коту под хвост, и осадок липкий и мерзкий.
Привычно выскользнув на дорогу, предсказуемо встал в вялотекущую пробку до самого заката. То есть закат видно, а конец пробки так и теряется вдали. То ли и нет его, то ли просто трасса повернула. И ладно. Подумать есть о чем: перспективы, подвести результаты нескольких деловых встреч, обдумать развитие уже собственных проектов — есть, за чем время скоротать. И книга, я же книгу пишу. Тоже время надо уделить. Надо бы и до спортзала добраться, но каждый вечер одна мысль: “А ипись он конем, этот спортзал! Спать я когда-то должен?!”
От мрачных мыслей о физической культуре отвлек гудок клаксона. Ясно-понятно: зеленый проворонил. Судорожно дернулся, уронил горящий пепел на штанину, вбил “вторую” и ушел с кикдауном, оставив гудящего наблюдать четыре столбика сизого дымка и гудеть дальше. А чего он хотел? Дистанцию надо и в пробке держать. А теперь будет фару менять. Щебень ведь из под колеса — он круче пневматики, стекла шьет чуть ли не навылет, даром, что триплекс.
Добрался домой и на том спасибо.
— Мы совсем никуда не ходим! — заявила кошка, с грохотом ставя передо мной тарелку.
О, как! У меня кошка есть. Ах, ну да, прибиваются иногда, но все больше дурные, и долго не задерживаются.
— Мы? С каких пор это “мы” возникло? — спросил я, тщательно пережевывая то, что успел ухватить с тарелки.
— Что-о? Уже месяц вместе живем! Как ты можешь?! — она всплеснула руками, а мне стало скучно.
Кто такие эти “мы”? “Мы” бы проводили вместе время, “мы” могли бы заниматься общими делами и проектами. “Мы”, в конце-концов, могли бы быть, но… Этих “мы” в делах нет, и обоюдно нет желания их искать. Есть я, и “я” устал, а “Мы” не можем даже оставшиеся пару часов до сна провести спокойно, как те самые “Мы”, у Замятина которые. И есть кошка, чьё существование можно охарактеризовать как беспробудный сон однообразных манипуляций без участия разума. Та самая болезнь.
— Я еще и не так могу. А давай, я надену карнавальный костюм коня в яблоках и лошадиную морду, поедем прямо сейчас к твоей маме? Ты будешь в дверь ломиться, а я ржать и требовать сена посвежее! — я хихикнул, потянувшись за бокалом.
— Ты псих сумасшедший! Мама так и говорила! Мама…, — дальше она мычала в мою ладонь, пока не попыталась ее укусить.
Зря, между прочим. Настало время выздоровления, кошка. Как там в больнице водится? На инвалидной коляске с апломбом до выхода, а потом пинком под зад?
— И не звони мне больше! — донеслось из-за захлопывающейся двери.
Интересно, а когда она заметит, что не одета?
Нехорошо. Заново приоткрыл дверь и вышвырнул моток всего того, что обнаружилось в прихожей на вешалках и под ними.
Сильно ли наша жизнь отличается от болезни? Того и гляди, мы как птицы, рожденные в клетках, начнем считать, что полет — это болезнь: свобода — это болезнь. Всем надо, чтобы “мы” куда-то развлекаться ходили.
Всем, у кого нет “Я”, что трудится каждый день и счастливо своими делами.
***
Если вы заинтересовались проектом, то можете познакомиться с еще несколькими историями оформленными в виде радиоспектаклей:
001 Имена нарицательные им не нужны
