Ницшеанские прописи

Предрассветный мрак человечества. Бродящие в поисках пищи обезьяньи стаи, вожаки в коих сильные и буйные «альфы», на подхвате у них более слабые «беты», а тем, в свою очередь, служат «гаммы» и «омеги». Самки – собственность вожаков. «Альф» они боготворят, от них же, в основном, и дают потомство. «Беты» и «гаммы» довольствуются самками лишь изредка, «омеги» – почти никогда. Порядок ясный, правильный и безупречный, как сама природа. Он и длился бы века за веками, тысячелетия за тысячелетиями, если бы не одно загадочное явление. У особей из некоей стаи вдруг начинают увеличиваться мозги.

Обезьяны умнеют. Не самые лютые, зато смышлёные «беты» и «гаммы» учатся рыть палками-копалками, обтёсывают камни, приматывают их к древкам и получают первые топорики. Трут палку о палку и с восторженными уханьями скачут над огнём. «Альфам» всё это даётся с трудом: раздражённо и с досадой они глядят, как в творческих порывах, движимые альтруизмом и тягой к изучению мира, «беты» и «гаммы» создают то, чему в будущем нарекут имя – Цивилизация.

Такой вот идиллический этюд. Трогательный и пафосный, но как раз оттого и не вполне правдоподобный. Часто такие представления бытуют у людей, с антропологией, этологией и теорией эволюции знакомых понаслышке. Добавим же реализма и плеснём на холст чёрных красок. Не нудно-академических, но тех, которыми писал свои философские полотна Ницше.

Предрассветный мрак человечества. Бродящие в поисках пищи обезьяньи стаи, вожаки в коих сильные и буйные «альфы». Из-за силы и буйства им достаётся всё лучшее: сочнейшие яблоки, удобные места в пещерах и самки. На подхвате у «альф» бегают послушные «беты», у тех – «гаммы» и «омеги». Все особи нижних рангов запуганы и понуры. И своим положением очень, очень недовольны. Но выбора нет. Иерархия естественным образом выстроена на силе, а самые сильные как раз таки «альфы». Лишь редкий «бета», не говоря уж о «гаммах» и «омегах», способен одолеть «альфа»-вожака; сговориться и побороть его сообща они тоже не умеют – речь им пока недоступна. Что же делать? Слабые особи мучаются, злятся – и думают, думают, думают.

В очередной раз «альфа» устроил дёрку одному из «бет», а может быть, «гамм» или «омег» – назовём эту особь «слабаком». Таща его намокшую самку в пещеру, вожак прихватил и найденные слабаком орехи да корешки. Слабак уселся на кочку, обхватил голову и заскулил. А потом в бессильной злобе ринулся бить лапами по всему, что вокруг. Он выдирал траву, швырял камни. И, сам не зная, для чего, схватился за палку. Спустя какое-то время морок рассеялся, и слабак озадаченно поглядел кругом. Разрушения были такие, как будто здесь только что дрались два саблезубых тигра. Вспаханная земля, поломанные ветки кустов. На стволах у дубов сбитая кора. Слабак покосился на палку, зажатую в лапе, и брови его медленно поползли вверх.

В сумерках он подошёл к приятелю из стаи, и вдвоём они отправились в рощу. Там слабак продемонстрировал своё открытие. С восхищением самцы нависли над размозжённым яблоком, а затем посмотрели друг другу в глаза – задумчиво, долго, недобро. Всё было понятно без слов. Вначале стая будет употреблять палки-разрушалки для защиты от гадюк, гиен и обезьян из соседних стай. Но потом…

Так следом за первым в мире открытием родилась и хитрость, а также то, что в когда-нибудь назовут подлостью и умом. Три спутника слабости.

Как видите, я понимаю под умом осторожность, терпение, хитрость, притворство, великое самообладание и все, что является mimicry.

Фридрих Ницше. Сумерки идолов, или как философствуют молотом

Эпизод выше – конечно, комикс, где в немногих особях спаяны поколения обезьян, а в паре-тройке действий – что длилось веками. Это не хроника, это схема шедших процессов. Чёрный монолит из рассказа Кларка и фильма Кубрика был выплавлен из жажды мести, зависти да горькой обиды – вот что вынудило мозг обезьян расти. Дубины, отщепы и пики были придуманы с целью вернуть отнятое: корешки и яблоки, удобные места в пещерах и, разумеется, самок. И открытия дали такую власть. Но власть – не тот естественный порядок, где слабые подчинены сильным, и который из-за своей естественности не выделялся из природы, а потому не требовал особого имени. Но власть как нечто перевёрнутое, противоестественное, извращённое. Некий дефект бытия, который важно было обозначить. Господство слабых над сильными. Власть жалких, но хитрых, над могучими, но простыми. Вот из этой-то трещины в сухой почве Природы и выплеснулся ручеёк, разлившийся в полноводную реку Цивилизации.

Кочетков, он же Дегтев, грабитель из царской России. Выродившийся потомок то ли белокурых бестий, то ли «альфа»-бабуинов

Время убыстряется. Вот люди изобретают колесо, вот плавят железо, куют наконечники копий и щиты, карябают на глиняных табличках эпос о Гильгамеше… Ближневосточные империи, античность и первые века христианства. Варвары то и дело нападают на Рим, пока в V веке Западная Римская империя не рушится. Но готы, вандалы и франки забирают у Рима не только богатство, рабов и земли – они берут и развитую культуру, законы и принцип устройства общества. Самые передовые в ту пору достижения Цивилизации. Вместе с тем это были и главные её орудия – то, с помощью чего слабые мужчины из императорской знати и декурионов удерживали власть над более сильным сословием военных и остальным населением. Мощнейшим же орудием изо всех была гениальная разработка слабаков – Мораль.

Морально у слабых ничего не отнимать: ни яблоки, ни хижины, ни женщин. Напротив, делись со слабым, ведь ты сильнее. Чти законы, которые ввели слабые, потому что слабые мозговитей тебя, они не дадут таким, как ты, разнести всё вокруг. Благонравие морально, кротость моральна. Морально и почтение к женщине… Вот так, обволоченные этой марью, которая с развитием Цивилизации всё ширилась и густела, германские варвары шаг за шагом и домаршировали до настоящего их состояния. Став толерантными, растленными и субтильными, вымирающими мужчинами XXI века. Но не будем забегать вперёд.

Род растёт не в направлении совершенства: слабые снова и снова становятся господами над сильными, – это оттого, что их большинство и они умнее…
Фридрих Ницше. Сумерки идолов, или как философствуют молотом

Одним из пиков господства слабаков стал период возвышения пап. Императорская власть из-за набегов варваров всё хирела. Папская же резко усилилась, когда в 496 году крестился франкский король Хлодвиг, а следом и весь народ франков обратился в христианство. Папа Лев III короновал Карла Великого, что зародило обычай получать имперскую корону в Риме. Стефан II взял светскую власть над Италией и островами, а власть Николая I фактически распространилась на всю Западную Европу. Но, обретя такое могущество, те слабейшие из слабых, что звали себя «рабами рабов Божьих», не удержались от искушений. И на два века папство погрязло в распутстве, суевериях и невежестве. Достаточно назвать лишь имя Сергия I, который отдал приказ задушить всех своих предшественников и сожительствовал с некоей Марозией, родившей от него сына.

Папесса Иоанна. Эта женщина, выдававшая себя за мужчину, занимала папский престол под именем Иоанн VIII. Легенда о ней возникла, вероятно, в насмешку над порнократией – периодом господства женщин при дворе папы в первой половине X века

Но неверно было бы винить в разложении пап христианство, как ошибочно винить демократию в бесчинствах тех ничтожеств, что дорвались до власти при распаде СССР. В отличие от морали, христианство не было тем оружием, что имело целью подчинить сильных слабакам. Заповеди веры были обязательными для всех: королей и рабов, епископов и конюхов – мораль же для каждого сословия была своя. Нормы морали трансформируются легко, слишком легко, и не выбиты они на скрижалях. А кроме того, мораль способна быть как двойной, так и тройной, и не перестаёт при этом быть моралью, исходя из названия. Если же христианство станет, к примеру, на полголовы язычеством, то верой христиан оно быть прекратит; и так далее. Различия очевидны, и перечислять их можно долго.

В эпоху монархий река Цивилизации стала глубокой и величественной, воды её наполнились рыбой, а вдоль берегов выросли можжевельник и караганы, раскинулись поймы. Между сильными и слабаками был установлен баланс. Все буйные да свирепые вошли в рыцарское сословие, и под флагом садиста-барона из замка Вилларибо они рубили рыцарей из замка Виллабаджо, так удовлетворяя тягу к насилию. Придворная знать, аббаты и кардиналы были поспокойней, но и поумнее. Почти все они принадлежали к «бетам». Мужчины попроще были ремесленниками и купцами, крестьяне же довольствовались статусом «омег». Правда, они являлись уже не теми «омегами», что жили в первобытных стаях.

Благодаря институту сватовства крестьянин был обеспечен женщиной уже с четырнадцати лет. Ему не приходилось бегать за ней, сулить любовь и деньги, в общем, не требовалось для продолжения рода унижаться так, как унижались обезьяны-«омеги» и нынешние горожане. Плодиться крестьянин мог сколко угодно – за каждого рождённого мальчика община выдавала надел пашни. Таким образом, крестьянская семья была своего рода фирмой, предприятием, работниками на котором выступали жена и дети, а генеральным директором – отец. Тем самым он становился «альфой»-вожаком, и у него включались все соответствующие инстинкты. Мохнатые предки-«омеги» не могли о таком и мечтать.

Но мало-помалу всё больше слабаков протискивалось во власть, и качество их ухудшалось. Больные, порочные, феминизированные члены масонских лож влезали во все структуры и учреждения, заражали культуру, растлевали общество и на верх его тянули таких же, как сами. Эти новые борцы за трон сделали ставку на внушаемость масс, ведь в руках у них оказалось мощнейшее орудие порабощения умов – печатный станок. В результате баланс нарушился. Реку Цивилизации заполнили паразиты, вирусы и смертоносные микробы. Поток, усиленный научно-техническим прогрессом, вышел из берегов, размыл грунт и запрудил поймы. Цивилизация переродилась в АНТИцивилизацию. Настала эпоха революций.

…носители инстинктов упадка (обиды, неудовлетворенности, тяги к разрушению, анархизма и нигилизма), включая и инстинкты рабства, инстинкты трусости, хитрости, канальства тех слоев, которых долго держали внизу, норовят смешаться с кровью всех иных сословий: еще два-три поколения – и расу невозможно будет узнать, все будет испоганено чернью.
Фридрих Ницше. Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей

Гибли сильные своей родовитостью аристократы. Казнили офицеров, расказачивали казаков, высылали в Сибирь кулачество. Все сильные мужчины из тех, кто выжил, год за годом маргинализировались, оседали в ил, деградируя там в алкоголиков и бандитов. В истории России после февраля 17-го года масса примеров того, как тяжестью государственного катка наиболее слабые давили всех остальных. Характерно тут насильственное извращение семьи. Слабую советскую жену в ней усадили над сильным мужем. А ещё выше водворили слабейшего из всех – ребёнка. Во главе же каждой семьи встал генсек, в лице которого было воплощено всё красное государство. Так иерархию семьи перевернули с ног на голову, возродив иерархию первобытной стаи. Самок и приплод вернули «альфа»-вожаку, «омеги» же регрессировали к тому жалкому состоянию, в котором жили их предки-обезьяны. Разница была. Но заключалась она только в том, что за плакатным лицом сурового «альфы»-вождя прятались не самые сильные, но самые подлые, гаденькие и ничтожные люди – с весьма прозрачной мотивацией.

Н. Д. Соколов (1870–1928) – член масонских лож «Гальперна» и «Гегечкори». Один из авторов «Приказа № 1», в котором провозглашались выборны офицерских высших чинов нижними, а оружие переходило в распоряжение и под контроль солдатских комитетов. Такая перевёрнутая иерархия стала причиной развала русской армии

Для самого слабого все прочие сильнее его. Выходит, они опасны. Их бы «обомежить», закабалить, а недовольных – в лагеря. Иначе они потребуют назад своих самок, потомство и землю, а бывших господ скинут и растопчут сапогами – коммунисты знали это хорошо. Но и они были свергнуты ещё более слабыми и гнусными. Причина тут коренилась в том, что из-за роста АНТИцивилизации манипулировать народом стало проще. К услугам, например, уже современных борцов за власть, кроме клеветы, шантажа и другой классики, предоставлены интернет и СМИ. Электронные средства слежения. Психотропные вещества и схемы психо-эмоционального террора. Все передовые разработки технофашизма. О них важно знать, необходимо их изучить, но пока обратимся к иной, не менее любопытной теме.

Зададимся вопросом: кто такой слабак XXI века? Чего нам от него ждать? Чем он живёт и как выглядит? Может, он – попросту баба в брюках, и тогда стоит последовать совету Ницше о плётке? Или же благоразумней блюсти в общении со слабаком осторожность, держать ухо востро? Попробуем парой штрихов набросать его портрет – но портрет не того слабака, что мелькает в репортажах с заседаний Госдумы или Правительства, а водящегося рядом с нами. Гуляющего, как и мы, среди блочных конструкций из бетона и ржавого железа. Тянущего носом выхлопы машин в час-пик. С восторгом глохнущего в гуле урбанистического безумия.

Одёжка на слабаке неброская и недорогая – а к чему выделяться и привлекать взоры? Джинсы или, возможно, брюки; рубашка, майка; накинутая сверху ветровка. Очки и бейсболка. Из обуви – что поудобней и покрепче. Как правило, слабак худ и даже сутул, но всё же иногда получается застать его в спортзале. Правда, серьёзных результатов он достигает редко. Слабак настойчив интеллектуально, а вот с упёртостью, присущей быкам, у него не очень. В любовании своим телом он не видит столь глубокого смысла, какой находят иные спортсмены.

Если слабак настоящий, то осознаёт он свою слабость очень хорошо. А если он вдобавок умён, то и принимает её – как часть своей личности. Так слабак избегает травм, которые мог бы заработать при сравнивании себя с «альфачами» и в потугах померяться с ними силой. Нынешняя культура требует от него «соответствовать» – быть «настоящим мужчиной» – и если слабак ей поверит, то как минимум его ждёт тяжёлый нервоз. Признание же своей слабости вместо нервоза награждает его оружием – умом, лукавством и подлостью. Слабак в праве его применять. И более того – должен это делать для выживания. А ещё слабак мстителен. Это обнаруживается не только во взаимодействиях с мужчинами, но и с женщинами, если, конечно, слабак знает их сущность – такую же мстительную и слабую, как у него. Врать, драть и бросать – схема проста. Спасает женщин то, что инстинкт их редко воспринимает слабака как мужчину.

Женщины, как слабейшие существа, одарены от природы не силою, а хитростью: отсюда их инстинктивное лукавство и непреодолимая наклонность ко лжи.
Артур Шопенгауэр. Parerga und Paralipomena

«Альфач» на кураже легко наваляет слабаку, заберёт его мобильник и деньги. Но после того, как слабак промоет ссадины и помажется йодом, в мозгу у него вызреет план мести. За всю жизнь таких планов он генерирует сотни, и если бы у него нашлась смелость их воплотить, то всякий из них мог стать преступлением века. Впрочем, планы попроще слабак иногда реализует. Он может, к примеру, подкараулить упитого гопа и прыснуть ему в рыло из аэрозольного «Удара». Может накапать ему в замочную скважину эпоксидки или подбросить на балкон пакет конопли. А следом – жалоба в полицию на странный дым от соседа. Проколоть шины, зарядить в окно кирпичом. Но всё это лишь в крайнем случае. Зря рисковать слабак не любит.

Зато из него получится грамотный партиец. Отчего бы слабаку не примкнуть к какому-нибудь движению, скажем, к Мужскому? Он «за»! Но числиться в нём будет ровно до той поры, пока не прекратит видеть реальную перспективу для себя. Да, лидеры долдонят, что мужчинам нужно скорей объединиться, притом всем: папикам и нищебродам, тупым и лобастым, сильным и слабым – чтобы добиться общей цели. Под которой многие из нас подразумевают всё тех же самок, важный угол в пещере и лакомые корешки. Но пока рядовой член пишет подкасты и нащёлкивает статьи, слава и её сателлиты – деньги и самки – появляются не у него, а у лидеров движения. И слабаку это видно хорошо. Инстинкт его не обманывает. Поэтому некоторое время слабак ещё пробудет в группе, тешась уважением, которое в ней приобрёл, но продлится это недолго. И в конце он либо разругается с МД, либо покинет его тихонько, молча. А затем вдруг объявится на противоположном фланге – чтобы бороться с бывшими лидерами, коих слабак воспринимает как альфа-«божков», не пустивших его к себе на олимп.

Во всяком движении нужна солидарность. Но прежде чем говорить, солидарность ради чего, не лишне бы уточнить, солидарность с кем. В МД слабак встречает мужчин, объявивших себя сильными. Или же они, раздувая ноздря и тряся мошонками, тужатся такими стать. Но история эволюции напоминает, что единственный способ выжить среди сильных – хитростью и ложью взять над ними власть. Это не только естественно, но и вполне логично для слабака. И что бы ни бубнили там лидеры о стратегическом мышлении, в такой модели заключена более чем успешная стратегия. Она оправдала себя в тысячелетиях. А кроме того, в МД хватает мужчин из тех, что вообще не задумываются над слабостью, силой и господством. Не властвовать над такими было бы нелепо.

Бела Лугоши в роли Легендре из фильма «Белый зомби» (1932). Типичный слабак – болезненного вида злодей, который с помощью тайных знаний превращает мужчин в своих послушных рабов – зомби

Чем слабак ничтожнее, тем к большей власти он рвётся. Тоталитарная империя, поголовное чипирование, на всех людях – электроошейники. Слабак знает историю, следит за политикой, ему известно, как создать искусственный голод. Но вместе с тем он – просвещённый господин. Он за гражданские права. Даже за право людей питаться чем вздумается, в том числе и трупами. Шастающие по гетто ублюдки, бугрящиеся от зашитых под кожу микросхем… жрущие таких же ублюдков… гниющие от неизвестных болезней. Всё это вызывает у слабака растроганную улыбку. «Вы считали себя сильными? Так милости прошу на урановые шахты. На великие стройки пирамид из бетона и стали, а также в людские скотобойни войн. И не вздумайте ныть – вы же крутые мужики, не так ли?»

Лелеемая мечта слабака – довести АНТИцивилизацию до логического финала. Ведь её предельное развитие будет означать и конец истории. Над народами, воздев жезл железный, встанет единый Умнейший. Гений из гениев, знающий всё, мыслящий наиболее эффективными схемами, наделённый мощнейшими алгоритмами и безупречной логикой. Но вместе с тем он окажется и Слабейшим. Настолько, что у него полностью будет отсутствовать своя воля. Пока такое создание не рождено, но это дело времени. Имя же сему грядущему царю мира – Великий Искусственный Разум.

Тут необходимо прерваться. Можно немало ещё понаписать: вывести гештальт слабака в духе Эрнста Юнгера, изучить записи и поступки слабаков в истории – но и такой набросок, который у нас есть, позволяет узнать о нём достаточно. Если честно, собирательный образ слабака не так уж и скверен. Как и любой мужчина, он слаб лишь в некоторой, не абсолютной, степени. Подобные люди пишут на одних с нами форумах, обитают в соседних подъездах, носят, как и мы, кофты с оленями, а у кого-то – отражаются в зеркалах. Раз мы, потомки первобытных обезьян, дожили до XXI века, то слабак – часть наших генов. Он нам близок. И если всё сказанное про него верно, то отсюда следует одна важная его особенность.

Слабаку тягостно быть внутри мясорубки антагонизма «сила – слабость». Ведь бесконечная борьба за выживание осмысленна не более, чем корыто с чёрной землёй. Часто по вечерам на слабака накатывает тяга сбежать из душной комнатёнки этологии и прочих эволюционистских дисциплин, чтобы найти мир, в котором естественный отбор не будет иметь значения. Где всем плевать, сильный ты или слабый, богатый или нищий, наделённый властью или беспомощный – и где даже потомство твоё не играет никакой роли. Но позывы к бегству скоро проходят, и слабак вновь окунается в родную жвачно-оскаленную повседневность.