ОМ Непростой журнал
Алина Малюшкина рассказала о своих отношениях с мужчиной, постоянно над ней издевавшимся, и о тех страшных событиях, к которым это привело.
В сериале
«Большая маленькая ложь»
красной нитью проходит тема домашнего насилия. Многие удивляются: как могла героиня Николь Кидман жить с человеком, который так жестоко ее избивал и морально издевался? К сожалению, подобных историй полно и в реальной жизни. Многие женщины связывают себя с неадекватными людьми и держатся за них, считая, что это – нормально, что «сама заслужила», «не справлюсь одна» или что «этого человека надо спасать». Что заставляет женщину терпеть насилие и к чему приводят такие отношения, показывает история нашей героини.
«Отклонений я не замечала»
Мы познакомились на его тренинге – туда меня затащила его давняя подруга и соратник во всех деяниях. Мы с ней в то время работали в журнале, она долго меня затягивала, в итоге, через год я согласилась.
Мыслей об отношениях у меня не было, так как был тренинг и все. Мне польстило его внимание ко мне тогда, он сказал, что у меня огромный потенциал. После мы виделись на посттренинговой встрече, там он демонстрировал ко мне особое отношение, на дне рождении этой самой его подруги и я потом я каким-то образом купила у него тренинг личностного роста (звучало все так, что сама ты ничего не можешь добиться, а я помогу тебе стать хозяйкой жизни).
Мне он показался добрым и тем, кому можно доверять. Он всячески меня окрылял своими отзывами о моих успехах и вообще красоте. В общем, это те кнопочки, на которые я включаюсь. Так постепенно тренинг перерос в отношения.
Отклонений тогда я не замечала, так как пришла к психологу, вроде как априори было восприятие его, как человека оригинального и умудренного жизнью.
После разговоры зашли о ребенке – мне было 22 года и я поняла, что хочу ребенка, вот прямо готова и давай. Он воспринял это очень позитивно и сказал, да, это будет наш проект (учитывая специфику его теорий и выражений, мне показалось, что речь о том, что мы строим партнерские отношения, в которых растим и вкладываем любовь, силы и время в ребенка). Ребенок был желанный и долгожданный.
«Ты должна быть самодостаточной, а не клушей, которая ждет всего от мужчины»
Когда я родила, оказалось, что денег нет, и он их зарабатывать не собирается (это может делать любой дурак, а ему неинтересно заниматься такой тупой деятельностью, как зарабатывание денег. «Это ты бери на себя», – сказал он мне. Мол, в этим нет ничего сложного и ты вообще должна быть самодостаточной женщиной, а не ожидать от мужа денег. «Представь что меня нет!, – говорил он. – Как ты будешь сама выкручиваться?».
Так рухнуло все мое понимание семьи, партнерства и всего вместе взятого. На мои вопросы «А как же я одна?» он отвечал, что не тот, за кого я его принимала. Что мне надо искать кого-то попроще, примитива, который будет меня обеспечивать, а он такой крутой, что со мной рядом будет женщина, которой будет не важен заработок мужчины. Ей будет нужен именно он, супер гуру и, вообще, без пяти минут бог.
Конечно, я впрягалась в работу, дабы прокормить ребенка и семью, параллельно бежала вперед до того недосягаемого образа неведомой мне самодостаточной женщины, которая все может легко и самостоятельно. Дома он мне рассказывал что занимаюсь я не тем, что нужно зарабатывать больше и я должна идти дальше.
Со скандалами я открыла первый экспериментальный магазин на Пушкинской. Денег не было по-прежнему. Были времена, что даже не хватало на проезд на работу. Я не помню уже, как выкручивалась. Но мы вижили и я даже открыла новый магазин. Он везде указывал мне на мои заблуждения и вечером уставшую меня морально добивал на кухне тем, что обесценивал все, чтобы я ни говорила и думала.
Марго была желанной. Но усилий и помощи в содержании и проведении времени с ребенком допроситься было невозможно. Ответ был один: научись сама распределять свои ресурсы, ты должна быть самодостаточной, а не клушей, которая ждет всего от мужчины. Все современные женщины самодостаточные, а ты, темень, никак не можешь этого понять.
Отношения особо не развивались, после заявлений о том, что он не будет делить со мной бытовую и финансовую ношу, начались скандалы. Какое-то время мне наивно казалось, что я смогу достучаться. Но по итогу сделалось хуже только мне. Меня обвиняли во всех бедах, в том, что не вдохновляю великого гуру, потому что такая темная и надоразвитая, развиваться мне еще и развиваться. Пока Марго была совсем маленькой, было страшно куда-то уходить, друзей он отрезал от меня, родителей держал на расстоянии.
«Меня хватали четверо мужчин и тянули куда-то среди дня, потом бросили и сказали: ой, это не та»
Попыток уйти было три. Первая, когда Марго летом гостила у родителей. Он когда почувствовал ,что Марго нет, я готова уйти – приехал с цветами и как-то убедил, что все будет иначе. Я вернулась.
Через год он сказал, раз ты уходишь – значит нас (его и дочь) ты больше не увидишь. Сил моих хватило поплакать, позвонить в полицию (которая ничего не собиралась делать, потому что он – отец). Из-за страха потерять ребенка я осталась. Еще через год утром я проснулась, и он мне заявил: «ты спишь не с таким выражением лица!». Я уже давно перестала спорить и промолчала. Но четко ощутила, что скоро умру. Вот прямо холодок за спиной ощутила. Выбор был очевиден – либо умираю и ребенок останется с этим монстром, либо таки борюсь за жизнь и за ребенка. С того момента прошло три года. Борюсь до сих пор.
Когда я окончательно ушла и забрала Марго, началось страшное запугивание. Под домом сидели качки, меня хватали четверо мужчин и тянули куда-то среди дня, потом бросили и сказали: ой, это не та (подозреваю, это метод запугивания и попытка сломать волю). Друзьям дочери из школы он начал рассказывать, что я наркоманка, проститутка и вообще аморальная особь. На комиссию по правам детей пришли наши общие (его) подруги и заявляли, что мне нельзя оставлять ребенка, я неуравновешенная и наркоманка, а папа хороший, страдает от такой истерички.
В вопросах воспитания я обязана была слушать его: плакать ребенку нельзя было, если она плачет – подходить нельзя, так как он глубоко убежден, что младенец манипулирует и это опасно для будущего. Когда она подросла и плакала, он считал нормальным дать ей щелбан, легкий, но все же плакать было нельзя. Он никогда не знал про ребенка ничего: ни как я одеваю ее, ни что она ест, ни откуда берутся игрушки и т.д. Она ходила год в ортопедических стельках и он, только когда показательно исполнял роль отца во время того, как выкрал Марго, узнал, что у нее плоскостопие и всюду об этом кричит по сей день.
Меня он мог начать душить, заламывать руки или сдавливать мне зубы, если я была с ним не согласна в его идеях и мыслях.
Он часто меня мог выставить из квартиры ночью – это тоже было наказанием за не такое поведение, мысли и собственное мнение, отличное от его. Болеть и спать тоже было нельзя. Если ты болеешь, то нужно идти бегать на стадион. Спать достаточно пять-шесть часов. Восемь – это очень много.
Он настаивал на сексе со своими ученицами, а когда я отказывалась и не разделяла таких методов, очень ругался. В итоге я сказала: иди и делай, что хочешь, только не трогай меня. Он обвинял меня в том, что это плохо сказывается на его ученицах и его имидже. Обвинял, что я сноб и не уважаю его подруг (а мне просто не хотелось с ними общаться).
«Он выкинул меня из квартиры на глазах дочери»
Однажды он без стеснений устроил на глазах у ребенка физическое издевательство. Мы с дочерью выбежали из квартиры и я просила прохожего мужчину нас защитить. Агрессор сразу же зашел в квартиру и закрылся. Мы поехали ко мне на работу.
Он выкрал Марго обманом. Предложил мне провести время втроем в парке, чтобы наладить отношения с ребенком. По дороге предложил заехать к нему. Специально купил хомячка, зная, как Марго любит животных и пока дочка пошла в дальнюю комнату смотреть хомяка, попросил меня сделать для всех чай. Как только я зашла на кухню, он схватил меня за шею, отобрал телефон и сказал: а теперь пошла вон – Марго ты не увидишь. Это было самым ужасным, потому что он меня выкинул из квартиры на глазах Марго, я кричала, но даже сосед, увидев все, поспешил из дома, чтобы не быть свидетелем. Это было как смерть, я два месяца добивалась проживания Марго со мной. Два невероятно долгих месяца. И ни одна ювенальная служба или полиция не согласилась мне помочь.
После того, как ушла, регулярно, я раз пять в неделю вызывала полицию. Обращения в полицию не дают ничего – это же семейный конфликт и все, пока не покалечит или не убьет – не дает повода открывать уголовное дело. В остальном, проводится профилактическая беседа. Ювенальные службы не могут защитить ребенка – там нет психологов и психиатров, которые бы разобрались с родителями и защитили желание ребенка. У нас в стране мамы и папы имеют равные права, и побеждает наглейший.
Однажды, когда я пришла в школу, его не оказалось. Он отошел, и на какое время – неизвестно. Марго пригласили в кабинет директора, она была очень угнетена и тихо говорила. Боялась идти со мной, плакала и говорила, что мы обижаем папу таким образом (конечно, мы объяснили что папа взрослый и не может его обида заставлять других людей делать вещи против их чувств и желаний, на то он и взрослый, чтобы справляться со своими обидами). Когда я спросила: «Марго, ты хочешь пойти со мной и мы будем жить вместе?». Она тряслась и повторяла, что мы обижаем папу и что она хочет, но боится. Никто не хотел и не мог заставить ее пойти со мной. У меня не было слов, это был шок. И Марго пошла в класс.
Я понимала, что он сейчас приедет и узнает все, это будет конец, больше Марго не увижу. И решаю подойти еще раз к дочери. Когда спустилась в класс, Марго сидела за партой и смотрела вниз. Подошла к ней и даже не успела ничего сказать: «Мама, я хочу к тебе! Давай попробуем!». Дальше помню слабо, так как мы бежали, учителя собрали вещи Марго и на ходу подали мне, когда мы пробегали мимо кабинета. Да, мы попросили нас провести к машине, так как было страшно столкнуться с тем человеком, я понимала, что будет какой-то ужас. Мы сели в такси, отъехали от школы и не знали, куда нам ехать. Решили ехать домой. Так Марго вернулась ко мне и две ночи вместо сна я смотрела на своего спящего ребенка и плакала. Мне было страшно проснуться и не увидеть ее. Мы стали жить вместе, но нас стали преследовать и запугивать.
Мы переехали в другой город. Но, конечно, найти нас не составляет никакой сложности. Каждый день Марго живет в напряжении и в страхе, что папа заберет ее. Это очень ограничивает. Она не может развиваться, как ей бы хотелось. Пойти самостоятельно в магазин для нас – непозволительная роскошь, как и на дополнительные кружки, мы ходим вместе или никак.
14 марта он приехал в школу (обычно приезжал в четверг, а тут приехал в среду, неожиданно), ждал ее около часа, был урок физкультуры. Марго отказалась идти с ним на встречу. Он сделал вид, что пропускает ее к проходу из спорт зала и схватил, когда она пробовала выйти. Побежал с ней, как с коробкой (за ним побежала наша учитель, Наталья Матвеевна, человек порядочный и небезразличный).
Он упал на улице. Марго сильно ударилась спиной. Она сильно кричала и как могла била его ногами. Возле школы все это время стояло такси с открытыми дверьми. Уже за забором его окружили люди и потребовали отпустить орущего, перепуганного ребенка. Так Марго вырвалась и побежала в класс звонить мне.
Полицию вызывали. Написаны заявления по факту насилия и нанесения телесных повреждений. За это ему ничего не было. Надеюсь пока.
Также мы обращаемся в суд о приписе про недопуск
(к моменту публикации статьи суд отказал Алине в недопуске, — прим.ред.)
. Девочку спасла учительница, завуч и небезразличные люди.
«Вас будут судить за что, что не водите ребенка в школу, а директору за помощь – выговор»
Полгода Марго не могла спокойно ходить в школу (под домом и под школой дяди, папа приезжает в школу, привозит аскорбинку и говорит, что заберет ее домой. На ответы Марго, что ее лом – с мамой, начинает кричать «твой дом – там, где ты жила и твоя мама не имеет права тебя отселять». В таком ужасе и напряжении ребенок не может учиться.
Когда я пришла в районное управление образования днепровского района, мне сказали что домашнее образование в нашем случае не предусмотрено законом. Решайте, мол, на месте. Директор той школы видела нашу ситуацию долго и разрешила нам заниматься дома, чтобы не травмировать психику ребенка каждый день.
Отец в это время ходил по всем инстанциям и запугивал всех телевидением (брал с собой свою подругу журналиста). Чиновники что делают? Они давят на того, кто слабее, кто не угрожает. На меня. Сил в такой ситуации на агрессию и бегание везде у меня нет, мне нужно зарабатывать и заниматься ребенком. Папа это хорошо понимает и действует давлением.
В результате эти советские женщины из районо вызывают меня и директора, полоскают мне мозг на тему «вас будут судить, вы не водите ребенка в школу, а директору за помощь – выговор». Папа их видимо очаровал своим напором, не каждый отец будет так бороться за ребенка, – говорили они. Меня судили, а директора оштрафовали. И это те люди, которые в принципе должны защищать права и интересны ребенка, даже в нестандартных ситуациях. Но чиновники – они мелкие и привыкли слушаться силу.
Сейчас нам нужно обезопасить прибывание ребенка в школе, чтобы она могла учиться и чувствовать себя в безопасности. Это главное. Ну и мы мечтаем лишить этого человека родительских прав. Он сделал все, чтобы его ребенок, уже взрослая девочка, его ненавидела. И как бы мы не работали с психологом и нивелировали тот вред, что уже нанесен, Марго имеет четкую мечту – чтобы он исчез из ее жизни.
Как поступать женщине в ситуации домашнего насилия?
Мария Лискович
Адвокат, медиатор.
Описанная ситуация в нашей стране, к сожалению, не редкий случай.
Часто домашнее насилие продолжается даже после официального расторжения брака. Для разрешения этой проблемы в первую очередь требуется квалифицированная помощь психолога.
Именно психолог поможет заново выстроить границы травмированной личности жертвы и установить определенный сценарий диалога с бывшим партнером с тем, чтобы последний постепенно утратил интерес к жертве.
Применение юридических механизмов защиты носит оборонительный характер. Есть несколько основных действий, которые помогут защититься от насилия.
По возможности – прекратить совместное проживание с обидчиком. Вариантов может быть много – от собственного жилья до родственников и
приютов для жертв домашнего насилия
.
Все важные документы, которые касаются вашей личности и личности ребенка, вашего имущества, должны быть сложены в безопасном и доступном для вас. Если нет оригиналов – хотя бы копии. Там же должны быть отложены деньги, вещи, ценности. Не лишним будет и список важных номеров телефонов и адресов, куда вы сможете обратиться за помощью в экстренной ситуации.
Номер Национальной «горячей линии» по предупреждению домашнего насилия, торговли людьми и гендерной дискриминации – 116-123. Здесь смогут проконсультировать и подсказать, куда по вашему месту жительства можно обратиться за помощью.
Следующим шагом будет подача искового заявления о разводе. В случае наличия споров об алиментах и месте проживания ребенка, данные иски лучше подавать отдельно от иска о разводе, поскольку разведут в любом случае, независимо от несогласия одной из сторон. А вот спор об алиментах и месте проживания ребенка может затянуться. Не у всех есть возможность обратиться к частному адвокату. Для таких случаев существуют
Центры бесплатной правовой помощи
.
В любых случаях физического или сексуального насилия относительно женщины или ребенка в обязательном порядке нужно вызывать полицию. Даже если сам по себе вызов полиции результата не принесет, полиция все равно обязана зафиксировать вызов. С юридической точки зрения факт обращения в полицию важен для сбора доказательной базы проявления насилия, что в дальнейшем с помощью адвоката может быть использовано в целях вашей защиты и защиты вашего ребенка. Можно обратиться в полицию с заявлением. В таком случае важно составить заявление в двух экземплярах и на одном из них получить отметку полиции о приеме заявления.
Если ситуация угрожает жизни и здоровью жертвы, полиция может вынести срочное запрещающее предписание. Согласно данного документа нарушитель может быть обязан покинуть место проживания, ему может быть запрещен вход и пребывание в месте проживания жертвы, а также может быть запрещено любым образом контактировать с жертвой. К сожалению, срок действия такого запрета всего лишь до 10 суток.
Еще один способ защиты – ограничительное предписание, вынесенное судом в целях безопасности жертвы. В данном случае обидчику на срок от 1 до 6 месяцев может быть запрещено пребывать в месте жительства пострадавшей и ограничена возможность либо запрещено вовсе общение с пострадавшей и ребенком, их розыск, запрещено приближаться на определенное расстояние к дому пострадавшей.
Обидчик с момента совершения домашнего насилия может быть взят на профилактический учет с целью дальнейшего контроля его поведения и направлен судом для прохождения программы для обидчиков с целью корректировки поведения.
Как защитить ребенка?
Ксения Черник
Психотерапевт, психоаналитик. Специалист в индивидуальной, групповой и семейной психотерапии.
Развод – это всегда сложная история. Это сильное эмоциональное потрясение и для женщины, и для мужчины, но особенно для их детей.
И иногда не так страшен сам развод, как то, смогут ли родители правильно выйти из него. Уберечь своего ребенка от лишних переживаний и стресса. Продолжить оставаться для него теми фигурами, которые отвечают за его психологическую и физическую безопасность. По наблюдениям, то как протекает развод, отражает то, какими были отношения в семье до него.
Ребенок от рождения имеет большой кредит доверия по отношению к своим родителям. Он любит их одинаково такими, какими они есть. И очень важно не убить это доверие своими действиями.
Но практика часто показывает совершенно другое. Дети становятся объектами для манипуляций. С их помощью родитель(-ли) пытаются сделать больно друг другу. Невозможность принять как данность то, что отношения между ними прекратились, приводит к втягиванию в конфликт детей. Желание контролировать бывшего партнера толкает на отчаянные и необъяснимые действия.
Ставить ребенка перед выбором «мама или папа» – это само по себе психологическое преступление и насилие над детской психикой. Лишать возможности видиться и общаться, наговоры и обесценивание в глазах ребенка кого-то из родителей – все это приводит к психологической травме, которая потом проявляется в недоверии ко всему миру. «Если я не могу доверять и чувствовать безопасность в отношениях с самыми важными для меня людьми. Если я получаю боль, вместо любви. То как я могу потом доверять другим?».
Последствия такого обращения с ребенком могут быть самые разнообразные: тотальный отказ (от еды, сна, игры, учебы, прогулок); демонстративное поведение; частые болезни; повышенная тревожность и пугливость; повышенная агрессивность или, наоборот, замкнутость; нарушенная самооценка; уход из дома; суицид или его попытка, как проявление невозможности выдерживать напряжение.
Очень важно, чтобы в такой ситуации рядом были те люди, которые могут защитить и подержать ребенка или, например, родителя, на которого оказывается давление. В ситуации запугивания нельзя оставаться наедине с проблемой. Важно, чтобы окружение максимально знало, что происходит. Работа с психотерапевтом в такой ситуации помогает посмотреть на происходящее со стороны, увидеть свои сильные стороны. Понять где начинается манипуляция и как на нее реагировать. Также это помогает перерабатывать и отпускать разрушительные эмоции и не терять связь с собой и реальностью.
Источник: woman.ua
